— Я могу связаться с Незримыми вместо вас, мой лорд, и запросить Эгиду.

Меровед задумался. Многое пока оставалось неясным.

— Этого не потребуется. Пока что нет. 

Вторая глава

Имперский дворец, башня Гегемона, Терра

Мало кто спускался настолько глубоко. Даже членов Десяти Тысяч, совершавших то, что собирался сделать Сир Картовандис, можно было перечесть на пальцах двух рук. Конечно, это изменится. После Разлома все изменилось. Нерожденные пришли на Терру. За десять тысяч лет такое случалось всего дважды. Дважды.

Потрясающая статистика. И означала она что те, кто чувствовал такую необходимость, предпринимали в башне Гегемона особые меры. Картовандис считал себя в числе оных.

Из всех врагов, что противостояли людям, демонические нерожденные отпрыски самого варпа были самыми опасными. В них человечество видело отражение своих эгоистичных побуждений, искусов и смертных слабостей. Избавиться от них оно могло с успехом не большим, чем искоренить собственную порочность. Значит, сражение было бесконечным, и Картовандис давно смирился с этим фактом.

Поэтому, стоя со склоненной головой и сжатым в легкой хватке клинком стража, перед тем, что доставили для него в Чертог Забвения, он не испытывал ни страха, ни трепета, ни даже гнева. Он всего-навсего стремился отточить свои навыки.

— Убрать защиту, — пробормотал он, и услышал, как многочисленные пушки с трижды благословенными снарядами загудели и отключились.

Во тьме раздался смешок.

— Позабавимся? — произнесло оно двумя переплетающимися голосами.

Картовандис не видел фигуру, хотя услышал лязг сковывающих цепей, когда существо подергало их, как часто это делали его сородичи. Как и пушки, цепи были мерой предосторожности. Сражаться и тренироваться с нерожденными — задание не из легких. Тот факт, что подобных тварей вообще держали на Терре, много говорило о крайней значимости Чертога Забвения.

Нас больше не застигнут врасплох.

Вот о чем размышлял Картовандис, когда вошел в зал.

— Гексаграммные обереги… двадцать футов, — произнес он, и услышал, как создание в одном с ним зале зашипело от боли, когда выведенные в полу кольца символов активировались и толкнули его внутрь.

Над головой зажегся единственный люмен, и озарил существо бледно-желтым светом.

Оно имело человеческий облик, мужской, жилистый и изможденный. Сереющую кожу, воскообразную и просвечивавшую, покрывали язвы и черная сыпь. К скальпу еще цеплялось пару волосков. От глаз осталось немногим больше, чем залитые кровью глазницы, во рту виднелось несколько сгнивших пеньков зубов.

Человеческая плоть не отличалась долговечностью, когда в нее заселяли демонов.

Даже в двадцати футах Картовандис ощущал, как зудит его кожа от голода существа. Он был в тренировочном доспехе — легкий нагрудник с металлическими щитками на лодыжках и руках. Никакого аурамита, только не здесь. Не для этого.

— Ты храбрец, — проговорило существо. — Ты пришел резать меня… Клятвенник Трона? — Произнося последнее слово, оно сплюнуло сгусток мокрот. — Тебя возбуждает бой со скопцом вроде меня? Тебе это нравится? Чувствовать мою боль? Так ты ощущаешь себя сильнее?

Картовандис пришел в движение настолько быстро, что казалось, словно он стоял в одном месте, а спустя миг оказался уже в другом, почти в двадцати футах. Клинок стража обрушился подобно языку стремительного серебра, сверкнув яркой лазурью на пути к цели.

Сковывающие цепи распались и с громким лязгом упали на пол.

Картовандис медленно попятился, ни на миг не сводя глаз с сущности, что улыбалась серповидной улыбкой.

— О… До чего мило… Ты освободил меня. Теперь я с радостью вкушу тебя.

Картовандис поднял меч на уровне глаз. Рукоять, вес, толщина лезвия — он помнил их столь же хорошо, как собственное имя. Оружие было хорошим, достойным. Он задался вопросом, был ли он все еще достойным носить его.

— Посмотрим, — произнес он.

Демон тут же устремился к нему. Из зияющего провала рта исторглась вторая пасть, истекавшая слюной и обрамленная реморными зубами. Картовандис крутанулся на пятках, и безобразные челюсти со щелканьем отхватили воздух, а не плоть. Он широко замахнулся в развороте, демон находился теперь позади него, и ощутил, как клинок стража попал в цель. Горячий ихор, зашипев, брызнул на пол Чертога Забвения.

Император… Я — Твой клинок.

Слова были его мантрой.

Картовандис развернулся для новой атаки, но отскочил назад прежде, чем острый коготь успел содрать ему лицо.

Без цепей демон мог изменять форму по своему желанию. Ему нельзя было позволить сбежать отсюда.

Оно сотворило из руки костяное копье и устремило его в грудь Картовандису, однако кустодий оказался быстрее. Он уклонился и взмахнул своим собственным оружием. Клинок стража с гулом рассек воздух. Рука с костяным копьем отделилась от демонического тела и рассеялась зловонным дымом, едва успев коснуться пола.

Направь мою руку, Повелитель Человечества…

В выпаде Картовандис подступил к нему вплотную, из рассеченного тела демона посыпалась тухлая требуха. Существо расхохоталось, когда жилистые веревки его внутренности обвились вокруг руки с мечом кустодия и крепко сжали ее.

Осени меня волей Своей, и она будет исполнена…

Картовандис бесстрашно подкинул клинок стража и поймал его другой рукой, после чего рубанул вниз и отрубил упругие органы. Кустодий отпрянул в сторону, когда у него под ногами треснула плитка от удара демонической булавой-плотью, сотворенной из второй руки.

Не оставляй меня, Император…

Разворачиваясь обратно, Картовандис собирался взять меч назад в любимую руку, однако вдруг взметнувшееся щупальце сшибло его с ног. Клинок стража вылетел у него из ладони и покатился по полу к стене.

— Восхитительно…

В вожделении оскалив реморные зубы, демон ринулся на Картовандиса.

Ибо я Твой вольный слуга…

Он закрыл глаза, рука нащупала спрятанный за спиной длинный нож, но тут демон разлетелся на куски под раскатистым шквалом взрывов. Когда сторожевые пушки умолкли, Картовандис поднялся на ноги и увидел Адио, ожидавшего на пороге зала. Он стоял в тени, но все–таки на виду. Его зеленые глаза блестели подобно изумрудам. Темная кожа отражала свечение люмена, обритая голова сияла словно нимб, лицо — очерчено бледным светом, что только подчеркивало его благородный облик. Адио был крестоносцем, вроде рыцарей из терранских мифов. Он несказанно обрадовался, когда генерал-капитан воспользовался правом магистериума и отправил Десять Тысяч к звездам.

В отличие от Картовандиса, на Адио была золотая аурамитная броня. Рифленый шлем покоился подмышкой, красный плюмаж перекинут за руку. Его кастелянская секира, Пуритус, и грозовой щит, Оплот, оставались закрепленными за спиной.

— Выглядишь так, словно вернулся из кампании, брат, — вместо приветствия сказал Картовандис, пройдя мимо него в гексагональную дверь, ведущую из зала.

В Чертоге Забвения ярко загорелись ряды люменов, озарив гексаграммный купол, сложенный из шестигранных фацет бронестекла и, будто, бриллиант, простершийся на шестьсот шестьдесят шесть футов. В сущности, зал представлял собой стеклянную клеть, покрытую оберегами и психически непроницаемую. Дверь за Картовандисом закрылась, и следом раздался сигнал тревоги, который заставил сторожевые пушки подняться назад в ниши на потолке. Вместо них выдвинулись испепелители, которые неспешно прошлись по всему помещению, очищая его благословленным прометием.

Ихор сгорел, а вместе с ним все оставшиеся следы скверны.

— Я давно не был в Тронном мире, — ответил Адио, отвернувшись от огненной бури и проследив за Картовандисом взглядом. — И я также рад тебя видеть, Сир.

— Больше не охраняешь жрецов и политиков?